Тем не менее он прекрасно поработал. Детская была полностью обставлена и убрана.

Больше никаких дел у нее не оставалось. Все бутылочки для детского питания были простерилизованы, пеленки выстираны мылом «Айвори сноу» и сложены стопочкой. Булавок для крепления пеленок у нее была целая банка, а «Меннен бэби мэджик», средства для предотвращения опрелостей, – два больших флакона. Оставалось только ждать звонка.

День тянулся и тянулся, и как раз когда она решила занять себя приготовлением ужина, в заднюю дверь вошел Уильям, держа бумажный пакет с фруктами, которые она попросила купить. Когда муж ее обнял, Элинор почувствовала холод, исходивший от его кожи.

– Там холодно?

– Очень, – сказал он. – Новости есть?

Элинор покачала головой и достала из пакета бананы, виноград и красные яблоки.

– Надеюсь, ничего плохого не случилось.

– Я уверен, все в порядке. Если я чему и научился на ротации в педиатрическом отделении, так это тому, что там вечно бедлам.

– А вдруг мать Маргарет украла наши деньги и это просто мошенничество?

– Все будет хорошо. Постарайся расслабиться, милая. Поди поставь какую‐нибудь музыку, а я пока приготовлю нам ужин.

Элинор так и сделала, с удовольствием прислушиваясь к тому, как Уильям возится на кухне. Ей хотелось пойти ему помочь, но он редко готовил, так что она оставила его в покое.

Когда ужин был готов, они поели в кухне. Уильям налил себе бокал вина, а Элинор пить не стала. Она хотела полностью контролировать себя, когда им наконец позвонят и придет время спешить к ребенку.

Уильям рассказывал ей про свою смену в отделении скорой помощи, и она старалась уделять ему все свое внимание, но все равно перебирала в уме все, что могло пойти не так за дни, прошедшие с разговора с матерью Маргарет. И когда она уже убирала остатки еды в контейнер «Таппервэр», наконец послышался благословенный звук телефона.

Они обменялись взглядами, и Элинор метнулась из кухни в кабинет. Бежать было всего несколько шагов, но все равно она задыхалась, когда сняла трубку.

– Алло.

– Миссис Прайд?

– Да, мать Маргарет, – сказала она достаточно громко, чтобы Уильям в кухне ее услышал.

– Извините, что звоню во время ужина, но я хотела вас предупредить, что у нас небольшая задержка.

– С ребенком все в порядке?

– Да, все отлично. У нас просто затор с оформлением бумаг. Я знаю, что вам не терпится начать новую жизнь, и скоро вы сможете забрать ребенка. Я позвоню вам еще раз в ближайшее время.

Повесив трубку, Элинор сообщила новости Уильяму.

– Ну, значит, у нас есть еще немного времени наедине.

– Ну да. – Элинор прикусила ноготь. – Но почему задержка? Мать Маргарет так невнятно все объяснила. Сколько нужно времени на оформление бумаг? Может, с ребенком что‐то не так?

– Тсс, – Уильям принялся массировать тыльную сторону ее шеи. – Поверь мне, с ребенком все в порядке.

От его прикосновений Элинор расслабилась.

– Знаешь, – прошептал он ей на ухо, – может, это последняя ночь, когда никто нас не будет прерывать. Давай этим воспользуемся.

Он мягко повернул Элинор к себе, обхватил ее ягодицы обеими ладонями и прижался к ней.

– Я тебя хочу. – И Элинор чувствовала, насколько он ее хочет.

В его объятиях она растаяла и, откинув тревогу, позволила Уильяму увести ее наверх. Он приготовил ей прекрасный ужин. Их отношения наконец наладились, и она хотела ответить ему взаимностью. Ребенок скоро прибудет, сказала она себе. Все в порядке, они на финишной прямой. Пока они шли к спальне, она старалась успокоиться.

Лежа на прохладных простынях и чувствуя, как Уильям запускает пальцы ей в волосы, Элинор посмотрела ему в глаза. Ей хотелось испытать ту жажду, которая ее обычно охватывала, когда Уильям раздвигал ей бедра, но она не могла думать ни о чем, кроме их ребенка.

Глава 2

Забудь

Руби

Я то приходила в себя, то теряла сознание. Казалось, это продолжается часами. В голове у меня был туман, вся нижняя половина тела пульсировала. Каждый раз, когда я приходила в сознание, я чувствовала, что к моей руке подключена капельница. В комнате было трое белых, и никто из них не объяснял мне, что случилось.

– Щипцы, – потребовал мужской голос.

Я чувствовала, что между ногами у меня все время кто‐то копается, и невольно ерзала по жестким простыням, но не могла никуда отодвинуться. Ступни мои были в стременах, медсестры держали меня за ноги.

– Постойте, подождите, – выговорила я, но никто не отреагировал. Я тут явно никакого значения не имела.

– Тужься, – скомандовал мужской голос.

Я его не видела из-за ткани, накинутой мне на колени, и не понимала, чего от меня хотят.

– Ножницы, – ровным тоном сказал он.

Живот у меня свело спазмом, подобного которому я в жизни не испытывала. Но это ощущение вскоре перекрыла жгучая боль – кожа моя порвалась от ягодиц до основания вагины. Это был какой‐то ад. Я вскрикнула, почувствовав, как в меня засунули холодный металл и принялись тащить и дергать.

Я лежала, сжав кулаки, и кричала.

– Да помолчи ты, – прошипела медсестра справа от меня.

Некому было меня защитить. Ее слова ранили почти так же, как непонятная боль, пульсировавшая у меня внутри. Я осталась одна. Я ненавидела Шимми. Я ненавидела миссис Шапиро. Я ненавидела каждого белого, который когда бы то ни было ко мне прикасался.

– Есть! – крикнул мужской голос, а потом меня пронзила самая мучительная боль в моей жизни. Комната перед глазами у меня помутнела, и я почувствовала, как теряю сознание. Но тут крик младенца снова привел меня в чувство. Голова у меня тряслась, но я открыла глаза и посмотрела на то, как медсестра держит красного младенца обеими руками, а потом кутает его в зеленое одеяло. Ребенок настойчиво плакал, и я знала, что он зовет меня.

Я совершила переход. Я стала матерью.

– Мальчик или девочка? – прошептала я, но мне никто не ответил.

Доктор все еще возился у меня между ногами; я чувствовала, как игла протыкает мне кожу, и боль от ее уколов ничем не смягчили. Внутрь и наружу, поверх и вниз, как учила нас сестричка Бетани на уроке шитья.

Потом доктор поднялся на ноги. Он впервые посмотрел на меня, но тепла в его глазах не было.

– Постарайся отдохнуть, – сказал он, потом повернулся и вышел. Медсестры с ребенком ушли вслед за ним.

Я немедленно разрыдалась жгучими слезами. К собственному удивлению, я тосковала по объятиям матери. Тети Мари мне тоже не хватало, но Инес хотелось увидеть больше. А со мной не было никого. Я